Концепция покупки нового автомобиля на долгие годы оказалась ошибочной

Неделю назад моя машина начала барахлить на подъезде к поселку, где я живу. Мне удалось добраться до дома, но, чтобы добраться до гаража, пришлось воспользоваться эвакуатором. Я выбрал авторизованный сервисный центр и стал ждать диагностики неисправности. Я ни на секунду не предполагал, что речь пойдет о почти 10 тысячах шекелей. Но с цифрами не поспоришь. Я проконсультировался с другим гаражом, и, учитывая стоимость буксировки из одного гаража в другой, пришел к выводу, что перегонять автомобиль мне нецелесообразно.

Помимо экономического удара, с моей точки зрения, это было не что иное, как провал концепции. Год назад в автомобиле был установлен новый топливный насос и сопутствующие компоненты, и уже тогда мне был нанесен ущерб на сумму около 10 тысяч шекелей, что составляло примерно четверть стоимости автомобиля по тогдашнему прейскуранту. Целая теория, которую я разработал относительно отношений между мной и моим автомобилем, пошла насмарку.

Зарождение концепции
Можно сказать, что концепция родилась 20 лет назад. Я тогда работал охранником на ядерном реакторе в Нахаль-Сорек, и один из моих коллег приезжал на работу на старом Subaru Leona. Он объяснил нам, что его отец купил автомобиль «в целлофане» в 1970-е годы и на протяжении многих лет оставался с ним в прекрасных симбиотических отношениях.

История меня удивила. Я полагал, что лучший способ обращения с личными автомобилями — это покупать их, когда им исполнится год или два, ездить на них около двух лет и продавать, когда им исполнится четыре года. Таким образом, вы водите достаточно новую машину и продаете ее до того, как с ней начнутся проблемы. При этом вы сэкономите на высоких затратах на покупку нового автомобиля и пропустите первые два года использования автомобиля, когда падение его стоимости будет наибольшим.

Несмотря на это, идея коллеги мне понравилась. Концепция лояльности одной машине мне нравилась. Когда я смотрел на этот Subaru, то думал про себя, что автомобиль, который не переходит из рук в руки и получает теплое и заботливое отношение, обязательно вознаградит своего владельца верной службой.

20 лет спустя такая возможность появилась. Компания Dacia (первоначально румынский бренд, купленный корпорацией Renault) пришла в Израиль и предложила израильтянам новые автомобили по доступным ценам. Я собрал 90 тысяч шекелей и осуществил мечту: стал владельцем новенького высокого внедорожника. Можно сказать, что ощущение вождения автомобиля, спидометр которого показывает всего несколько сотен метров, заставило меня почувствовать, будто я наблюдаю, как в мир приходит новая жизнь.

Модель Duster, которую я купил, была с механической коробкой передач и только с двумя ведущими колесами, но она была высокой и имела хорошую проходимость. В предыдущих автомобилях, которыми я владел, я всегда винил в поломках предыдущих владельцев, тогда как теперь верил, что моя нежная нога на сцеплении и умеренное вождение гарантируют, что машина прослужит вечно.

Скорее отсутствие у бренда модности и ярко выраженной индивидуальности было для меня определением индивидуальности само по себе. Однажды у меня был сосед по комнате, который раз в две недели готовил спагетти в томатном соусе. Когда мы спрашивали его, что он готовит, он всегда отвечал: «Спагетти в соусе для спагетти». На этом же языке я определил Duster как «автомобиль типа автомобиль». Это только усилилось за те восемь лет, что он у меня во владении и на протяжении которых пыль после 200 тысяч километров впиталась в обивку. Друзья-хайтекисты с лизинговыми машинами, садясь в него, вспоминают свое детство и с восхищением говорят: «У тебя машина с запахом прошлого».

Если этого недостаточно, добавлю: я купил машину, не заплатив за дополнительные услуги — электрические стеклоподъемники или системы предупреждения о движении задним ходом. Результат удивляет тех, кто уже не привык к таким автомобилям. Подруга детей, которую я подвозил несколько лет назад, спросила, указав на ручку стеклоподъемника: «Что это за штука?»

Когда друзья приглашают меня покататься на своем электромобиле, я с гордостью отмечаю, что мне не приходится страдать от раздражающих звуковых сигналов систем оповещения Mobileye или громких предупреждений, когда я сдаю назад, и мне не нужно бояться, что в машину вставлены китайские чипы, отслеживающие мои действия. Я представляю себе, что, когда наступит апокалипсис, электростанции остановятся и все владельцы Tesla и китайских брендов будут метаться в поисках источника электричества для зарядки своей машины, я достану бутылку старого виски, залью его в топливный бак, заведу машину с толкача и поеду навстречу закату.

Концепция использования одного и того же автомобиля в течение многих лет также опиралась на финансовые ограничения. Одним из основных расходов при обслуживании автомобиля является падение стоимости автомобиля — расходы в сотни или тысячи шекелей в месяц в зависимости от первоначальной стоимости купленного вами автомобиля. Эти расходы уменьшаются по мере старения автомобиля. Разницы между ценой 15-летнего и 16-летнего автомобиля практически нет. Кроме того, концепция была поддержана экологической идеологией. Новые автомобили, возможно, меньше загрязняют окружающую среду, бензиновый автомобиль для нее более вреден, чем электрический, но вам придется ездить на электрокаре в течение многих лет, чтобы компенсировать ущерб от загрязнения, связанный с фактическим производством нового автомобиля.

Как можно расстаться с ребенком?
Лояльность не была вознаграждена — и концепция рухнула. Примерно через шесть лет после того, как я купил свою Dacia, начались проблемы. Это было личное оскорбление. Если машину вожу только я, то винить в поломках больше некого. Оглядываясь назад, мне пришлось признать, что я не был хорошим отцом. Я радовался тому, что ездил на новой машине, а процедуры делал только раз в год — даже в те годы, когда проезжал 30 тысяч километров. Мой стиль вождения тоже не такой умеренный и спокойный, как мне нравится думать.

20 тысяч шекелей, которые я потратил за последние два года на автосервисы, вероятно, сведут на нет всю финансовую выгоду, которую я получил благодаря стратегии не менять машины. Несмотря на это, я по-прежнему держусь за Dacia. Я объясняю это приятными впечатлениями от вождения, его внедорожными возможностями (зная, что в тот день, когда я его продам, я покину мир бензиновых двигателей и ручных коробок передач, наверное, навсегда) — и преданностью. Все же я получил его ребенком прямо в целлофане. Я не знаю, как смогу продать его чужим людям. У меня может возникнуть ощущение, будто я беру свою старую лошадь и стреляю ей между глаз.